Н.Ф. Штильмарк, В.С.Ермаков, К.Г. Катамадзе, Д.С. Пенская

Что это за птица

или

кому и зачем нужна заповедная наука

Проект «Природа Беломорья – близкая и незнакомая» был осуществлен в Кандалакшском природном заповеднике в 2007-2011 годах. В проекте участвовали сотрудники Института Наследия им. Д.С. Лихачева, сотрудники научного и просветительского отделов Кандалакшского заповедника и московские студенты – волонтеры. Смысл проекта состоял в поиске общего языка между специалистами-биологами и «обычными» людьми. Важно было не только сделать доступными научные данные, но и составить представление о человеке – что он видит вокруг себя, чем интересуется. Для этих целей применялись различные способы анкетирования и интервьюирования.

Опыт данной работы может быть использован в других заповедниках и национальных парках.

Заповедники: немного истории

«Охрана природы – дело международное». «Система охраняемых природных территорий имеет мировое значение». За этими громкими словами подчас забывается, что история охраняемых территорий существует не сама по себе, а в контексте истории конкретных стран. Иными словами, в разных частях нашей планеты охрана природы опирается на различные ценности и связана с различными традициями.

На Родине национальных парков, в США, где первый парк, Йеллоустонский, был организован в 1872 году, их создание было вопросом не только любви к природе, но – в первую очередь – национального престижа. Дикая природа была и остается предметом национальной гордости, ведь в сфере культурного наследия США не могли и не смогут соревноваться с Европой[1].

В Европе, куда эта идея пришла в конце 19-го – начале 20-го веков, ситуация была и есть совершенно иная, и, хотя охраняемые территории при их создании тоже называли «природными», речь шла скорее о сохранении привычной жизненной среды людей в быстро меняющемся мире (см. например, интервью с президентом Федерального ведомства по охране природы Германии (BfN) Беате Йессель[2]).

В России, с ее гигантской и не слишком хорошо изученной территорией заповедники создавались по инициативе ученых, и с самого начала имели постоянные научные отделы. Заповедники служили не только сохранению, но и изучению природы, что предопределило их закрытый, специальный, отраслевой характер. Они никогда не были тем общим народным достоянием и предметом гордости, чем всегда были национальные парки в Европе и Америке. Поэтому, хотя российские заповедники и являются, как и парки в других странах, природными территориями, изъятыми из хозяйственного пользования, однако речь идет о совсем другом культурном явлении. Это очень важно для понимания отношений наших заповедников с внешним миром.

Заповедники и ученые

В течение почти сотни лет существования заповедников в нашей стране в малодоступных, удаленных от больших городов регионах жили и работали образованные, подготовленные люди, чья ежедневная рутинная деятельность состояла в наблюдении за природой. Круглый год эти люди выходили в леса, поднимались в горы, плавали по озерам и морям, и каждый из них обладал зоркими глазами и чуткими ушами, а также полевым дневником, куда обязан был заносить все, что видел и наблюдал. Полученные сведения и знания входили в отчеты, ложились в основу диссертаций и научных статей. Постепенно сбор данных становился все более системным, требования к отчетности стали доходить порой до конкретных инструкций, примером чего служит «Летопись природы»[3], ведущаяся в заповедниках с 1940 года. Росло и число заповедников, в настоящий момент их в России насчитывается более ста.

В библиотеках и архивах заповедников за это время накопились горы диссертаций, отчетов и летописей, а под кроватями и в домашних шкафах – такие же горы старых дневников. В них осело множество так и невостребованных, но точных и четких наблюдений, историй, свидетельств... Еще больше осталось незаписанного, несказанного (ведь для того, чтобы рассказали, нужно спросить, а спросить было зачастую некому) и ушедшего в иные миры вместе с «носителем».

Сотрудники заповедников вряд ли совершали большие открытия. Но они работали на земле, вкладывали в нее свой труд. И вынесли из нее не нефть и газ, не кубометры древесины, но опыт общения и понимания живой природы, аутентичное, глубокое, экспертное знание ее особенностей и закономерностей. Это знание – главный ресурс заповедников, основной их взнос в нашу общую культуру. Его надо сделать доступным, в первую очередь для тех, кто живет рядом. Не надо вести каждого на охраняемую территорию, чтобы он отдохнул там от грязи и мусора. Совсем наоборот, нужно вывести заповедник за его собственные пределы, сделать немножко «заповедней» мир вокруг него.

Заповедники и люди, живущие рядом с ними

Для общего благополучия нужны не только инвестиции, но и люди. Самостоятельные, внимательные, способные думать, ясно выражать свои мысли, знающие и любящие место, в котором они живут. Но для того, чтобы такие люди были, нужна совместная деятельность множества самых разнообразных участников, от дедушек и бабушек, воспитывающих внуков, до подросших внуков, воспитывающих отставших от жизни дедушек и бабушек. Не говоря о школах, библиотеках и так далее... Заповедник тоже не исключение – наряду с печальной функцией охраны природы от человека он несет и счастливую функцию воспитания человека с помощью природы.

Сегодня в каждом российском заповеднике существует отдел экологического просвещения, роль которого состоит в повышении экологической грамотности населения. Однако «население» и «люди» - не совсем синонимы, первое воспринимается скорее как объект, а второе – скорее как субъект. Населению можно рассказать о редких видах, которые нельзя трогать, внушить, что бросать мусор нехорошо, объяснить разницу между заповедником и национальным парком. Все это безусловно очень важно. Но как объяснить «населению» не то, что ему нельзя в отношении природы, а то, что можно и должно? Нам кажется, что для этого нужно, во-первых, вглядеться пристальнее, увидеть за «населением» конкретного человека, а во-вторых, посмотреть на этого человека с максимальным уважением и дружелюбием. Допустим, он живет неподалеку, любит природу, не хочет ничего нарушать и очень хочет понять, что же происходит за зелеными стенами этой закрытой лаборатории. Может быть, там умеют что-то такое, что может пригодиться и ему?

Чтобы помочь этому человеку, необходима совместная работа двух отделов заповедника – научного и просветительского. Одним из примеров такого сотрудничества и служит работа, проведенная в 2007–2011 годах в Кандалакшском заповеднике.

Кандалакшский заповедник. Первое знакомство

Кандалакшский заповедник, организованный в Мурманской области в 1932 году, один из самых старых и авторитетных в нашей стране. Сайт заповедника представляет его не только как «строго охраняемую территорию, включающую 370 островов Белого и Баренцева морей», но и как «северное представительство российской орнитологической науки» и «один из немногих на европейском севере культурных и образовательных центров» где «более 50 лет научные работы проводятся при активной помощи и участии школьников и студентов»[4].

Один из участков заповедника – острова Лувеньгского архипелага в Кандалакшском заливе Белого моря. Неподалеку от них, на берегу материка, останавливаются для отдыха туристы и рыбаки. В 2007 году сотрудники заповедника пригласили московских студентов-волонтеров для того, чтобы провести среди этих людей небольшой опрос. Откуда они приезжают? Как проводят время? Привозят ли с собой продукты или покупают их на месте (важно было выяснить, сказывается ли их присутствие приезжих на экономике региона)? Знают ли о существовании Кандалакшского заповедника, и если знают, то откуда? Как относятся к заповеднику, к тому, что им туда нельзя? Что делают с мусором?

Подробные результаты этих опросов отражены в статье[5]. Здесь приведем только некоторые данные и впечатления студентов, проводивших опросы.

Всего было опрошено 329 человек, из которых 133 человека оказались жителями Кандалакшского района, 131 человек – жителями Мурманской области и еще 60 человек приехали из других регионов нашей страны. Участие местного населения в туристическом бизнесе минимально, продукты и снаряжение большинство туристов привозит с собой. Лишь одна группа московских туристов сообщила, что, приехав, наняла местного проводника для выбора мест рыбалки и отдыха. Знают о существовании заповедника 88% опрошенных. Большинство из них относится к его существованию нейтрально или положительно, лишь 3% опрошенных высказали негативное отношение. 15% опрошенных откровенно говорят, что мусор оставляют на месте, 85% утверждают, что мусор увозят с собой. При этом 56% не удовлетворены состоянием прибрежной зоны (имеется в виду захламленность), лишь 6% (в основном местные жители) считают его «отличным».

Помимо цифр, студенты поделились и полученными впечатлениями. Во-первых, что сами в процессе опросов много узнали: люди в основном отнеслись к ним очень доброжелательно, говорили охотно и подробно. Во-вторых, о сильном недоумении: оказалось, что люди, живущие по соседству со столь авторитетным научным центром, как Кандалакшский заповедник, почти ничего не знают о его научной деятельности. Лишь один человек сказал, что читал книгу о Кандалакшском заповеднике, и еще несколько упомянули Виталия Бианки[6], видя в нем, правда, скорее персонификацию запретов, нежели носителя знаний. Кто-то считает заповедник туристическим объектом, кто-то путает с рыбинспекцией или с лесхозом, кто-то понимает под словом «заповедник» контору и музей в городе Кандалакше. Отдельные отдыхающие прямо говорили, что информации о заповеднике очень мало, даже в Интернете[7]. Создается впечатление, что сотрудники заповедника являются держателями эксклюзивной информации и не делятся ею.

Здесь надо вспомнить: заповедник – лаборатория природы и биологов, их отчеты ставятся на полки библиотек, и никто не обязан переводить их с научного языка на общедоступный. Вполне закономерно и то, что Кандалакшский заповедник, десятилетиями работая со школьниками, не так много внимания уделял детям, живущим рядом. Ведь речь идет о деятельности, допуск к которой получают только специально подготовленные люди[8]. Готовить их могут скорее крупные научные центры, тем более что у столичных детей тяга к природе особенно велика, и они с удовольствием учатся, чтобы иметь возможность поехать в заповедник. Так что местные жители становятся невольной жертвой большой науки.

Кандалакшский заповедник. Подробно и внимательно

В 2008 – 2009 годах студенты – волонтеры продолжили опросы, но акценты были расставлены иначе. Беседы с респондентами стали более долгими и свободными, а целью было уже не столько получить конкретные цифры, сколько попытаться найти общий язык между заповедником как научным центром и местными жителями и туристами как потребителями результатов его деятельности. Исходили при этом из того, что смысл научной деятельности заповедника должен быть понятен людям, живущим рядом, а результаты исследований в какой-либо форме доступны для них.

Общее отношение к заповеднику студенты описывают следующим образом: «Есть обида из-за того, что людей штрафуют, когда они заплывают на острова в экстренных ситуациях (в шторм, лодку подкачать, и т. д.). У респондентов создается впечатление, что они ничего плохого не делают (птиц не обижают, мусор не оставляют), а их штрафуют исключительно для протокола и ради денег. Непонятна сама идея заповедника: зачем сохранять природу, если она будет никому не видна и недоступна. Некоторые уверены в том, что заповедник существует для того, чтобы показывать туристам места, где чисто, где сохранена природа. Многим респондентам заповедник представляется некоей «вещью в себе» и вызывает недоумение. Однако несмотря ни на что, распространено как само собой разумеющееся мнение о том, что заповедник – это хорошо. Вопрос о том, что именно хорошо, подчас вызывает удивление. Видимо, вложенное экологической пропагандой понятие о важности заповедника остаётся «общим местом», лично людьми необдуманным. Есть мнение, что заповедник «положительно влияет на экологию». Про научную деятельность заповедника практически никто не говорит. Лишь однажды встретилась идея, что заповедник, помимо прочего, нужен, чтобы что-то «понять».

Вопрос «Что бы вы хотели узнать от заповедника о беломорской природе?» многих людей озадачивал, так что на него либо вообще не отвечали, либо он вызывал улыбку: мол, «мы же местные, и так все знаем, что надо». Другие респонденты обозначали возможность получить новое знание – о чем угодно, «лишь бы было интересно». Третьи пытались нащупать возможные объекты такого интереса – «про животных», «природа, озера, сопки», «подробнее о видах животных, деревьев, ягод, грибов». Некоторые люди после этих общих фраз начинали вспоминать вопросы, которые у них возникали, но которые некому задать.

Студенты также постарались выяснить, какими путями жители города Кандалакши и приезжающие туристы получают знания о беломорской природе и насколько высок уровень этих знаний.

Глубокими знаниями природы обладают в большинстве своем люди старшего поколения (бабушки-дачницы, пожилые охотники и рыбаки) и малолетние дети – их внуки. Знания их носят в основном практический характер и они охотно делятся ими, перечисляют виды растений и животных, свои наблюдения (так, несколько человек подчеркнули, что в 2008 году было необычно много лисиц). Дети школьного возраста с удовольствием изучают биологию в школе, при этом очень заметна роль конкретных учителей, а также активная деятельность заповедника по экологическому просвещению в последнее десятилетие. Большое влияние оказывают семейные выходы и выезды на природу. Природа на Беломорье – основной «аттракцион», заменяющий и музеи, и кино, совместный поход в лес или на залив – один из главных источников положительных эмоций. Это особенно бросается в глаза при общении с детьми. Так, три девочки на центральной площади в Кандалакше все вместе с восторгом рассказали о школьной экскурсии на Кен-Озеро, а затем разделились: одна стала с упоением рассказывать о поездках с дедом на рыбалку и поделилась своими знаниями птиц, вторая описала встречи с совами на даче, а третья угрюмо замолчала и потупилась. Из опросов детей видно, что сегодня знакомство с природой, хотя и считается «никому не интересным», может быть предметом особой гордости, является признаком семейного благополучия, высокого статуса среди сверстников. Совсем другое впечатление оставляют разговоры с подростками постарше и молодежью, ответом на вопросы было недоумение – что за странности, о чем вы вообще? Знания их при этом в подавляющем большинстве случаев нулевые.

Ответы на конкретные вопросы послужили основой для дальнейшей работы. Так, на вопрос о том, какие лесные растения человек знает, следовал набор видов деревьев (береза, осина, ель, рябина, сосна и пр.), однако непонятным осталось, действительно ли человек различает эти деревья или просто знает их по названиям. На вопрос о том, «сколько видов чаек вы видели вблизи берега?» (целью вопроса было выяснить, насколько внимательны люди и насколько им интересны птицы), лишь 8 человек из опрошенных 49 ответили, что все чайки одинаковы или что они не обращали на это внимание, остальные чаек различают – по размеру или по цвету. При этом практически все опрошенные называли крупных чаек бакланами. На вопрос «видели ли вы во время прилива под водой цветущие растения», большинство ответило «нет» и лишь одна пожилая женщина-рыбачка не просто ответила «да», но и подробно описала такие цветы – морскую астру.

Опросы в целом ясно показали, что работа, которую в настоящее время проводит заповедник, далеко не достаточна для того, чтобы живущие рядом люди понимали смысл его научной деятельности, могли бы как-то пользоваться ее результатами. Книг, отчетов и летописей не хватает не только потому, что их мало, но и потому, что содержащиеся в них сведения слишком сложны и специализированы. Тиражи книг ничтожны, язык их понятен лишь избранным. Диссертации остаются на полках, для проведения экскурсий не хватает ни людей, ни времени. И главное – не найдены те приемы и методы, которые позволили бы осуществить контакт между учеными и сторонними людьми. Между тем, опросы показывают, что такой контакт необходим: северяне очень любят и ценят природу своего края. Об этом говорили не только респонденты, но и возможные коллеги – сотрудники сети библиотек и сектора культуры городской администрации, работники детских садов, журналисты. Заповеднику нужно попытаться наладить такую работу, не открывая для этого свою территорию и учитывая нехватку сил и кадров. Очень большая и не до конца осознанная проблема – гигантский разрыв между тем знанием, которым владеют полевые биологи, и тем незнанием, которое характерно для населения, при том, что первой мыслью для многих является «мы все и сами знаем». Кроме того, у людей не так много времени, главный источник информации – телевизор. Кажется, что они с удовольствием узнавали бы больше о природе, если бы рассказы о ней доставлялись им «на дом».

С другой стороны, опросы являются не только частью «доставки знаний». Люди совершенно не привыкли, чтобы кто-то интересовался их мнением не по поводу качества товаров и услуг. Вопросы о растениях, о животных не только привлекают интерес и внимание к объекту, но позволяют человеку раскрыться, улыбнуться, заговорить о том, что видел и пережил он сам. Тема живой природы – понятная, близкая и вечная, способная объединить, сделать друзьями очень разных людей. Опросы позволяют также развенчать миф о том, что эта тема «западная», у нас непопулярная, наблюдения за природой не востребованы. Видимо, виноват в этом, в частности, глубоко укорененный в советском и постсоветском мышлении отраслевой подход, согласно которому живая природа и ее благополучие – удел главным образом биологов. Может быть, свой взнос в этот миф вносит «упущенное поколение» молодых людей, чье детство пришлось на 90-е годы. Знания их очень малы, а социальная активность сегодня очень высока. В любом случае, этот миф опасен, потому что блокирует инициативы с обеих стороны – и со стороны специалистов, и со стороны дилетантов.

«Природа Беломорья – близкая и незнакомая»

Продолжением опросов стала программа «Природа Беломорья – близкая и незнакомая», которую можно рассматривать как проект отдела экологического просвещения Кандалакшского заповедника, выполненный совместно с сотрудниками научного отдела заповедника и Института наследия им. Д.С. Лихачева (Москва), с широким привлечением сил студентов-волонтеров.

Программа состоит из двух разделов и является открытой, то есть может и должна постоянно видоизменяться и расширяться как за счет сил заповедника, так и с помощью новых участников.

Первый раздел – анкета, посвященная природе Беломорья и составленная по опыту проведенных опросов. Ее цель – понять, что именно люди видят вокруг себя, какие объекты их глаз выделяет, а какие – нет.

Второй раздел – банк текстов, написанных либо по материалам научных исследований, либо в процессе бесед-интервью с сотрудниками научного отдела заповедника.

Анкета, посвященная природе Беломорья

Анкета состоит из двух разделов: вводного, в котором респондент сообщает сведения о себе, и основного, в котором от отвечает на вопросы по приложенным фотографиям. В начале анкеты объясняются цели опроса, в частности, говорится, что «задача анкетирования – понять, что нам наиболее знакомо, заметно, а что, напротив, ускользает от внимания. Поэтому «неправильных» ответов быть не может». Это сделано для пояснения: заполнение анкеты – не цель, а лишь средство, и если человек чего-то не знает, это ни в коем случае не повод ставить ему оценки. Анкету и фото к ней можно увидеть на сайте Кандалакшского заповедника в разделе «Туристам и местным жителям»[9].

В 2011 году с помощью анкеты были опрошены 215 человек, в том числе 115 школьников и студентов средних профессиональных учебных заведений, и еще сто человек старше 18 лет, из них 20 – старше шестидесяти. Две трети взрослых опрошенных – женщины. Среди школьников такого перекоса нет, юноши и девушки представлены в опросах равномерно. Подавляющее большинство опрошенных – местные жители, 193 человека живут в городе Кандалакша. Среди опрошенных не было никого, кто бы сказал, что на Севере он живет недавно.

Вопросы основного раздела анкеты посвящены ландшафтной терминологии, растениям и животным.

Проблема отсутствия общего языка между биологами и не-биологами часто проявляется в том, что не только слово, привычное для биолога, незнакомо другим людям, но и само понятие им чуждо, пусть оно даже относится к привычному ландшафту. Типичным примером служит слово «литораль» - одно из основных понятий беломорских биологов. Ему и посвящен первый вопрос анкеты «Как вы назовете ту зону, которая обнажается во время отлива» (фото берега при отливе). В повседневном русском языке слова для этой зоны нет. В языке поморов их было несколько. Предварительные опросы показали, что большинство людей не только не знают этих слов, но и саму эту зону «не видят».

Тем не менее, отвечая на этот вопрос, 40 человек из 215 использовали слово «литораль». 64 человека ответило «берег» либо «побережье», а еще 40 написали: «зона отлива-прилива», «отмель», «мель», «малая вода», «зона отлива». Только один человек использовал поморское понятие «осушка». Остальные на вопрос не ответили.

На втором фото показано два острова – лесной и безлесный, вопрос по ним: «Какой из этих островов поморы называют «луда»? Цель вопроса – выяснить, полностью ли забылись слова из языка поморов. Правильный ответ (луда – остров, на котором пока не растет лес) дали 63% опрошенных.

Вопросы 3 и 4 посвящены беспозвоночным животным – «бесполезному» морскому желудю и используемому в качестве наживки пескожилу. И то, и другое жители Беломорья постоянно видят вокруг себя, или, по крайней мере, могут видеть. Вопросы по ним: («Как вы думаете, что это такое?», «Видели ли вы это когда-нибудь?» и «Если да, то где вы это видели?») – это вопросы на наблюдательность, их цель – выяснить, обращают ли люди внимание на обыкновенное и привычное, смогли бы они ответить на вопрос гостя или ребенка « что это такое?». Видят ли люди проявления жизни как таковой, понимают ли, что холмики на грунте сделаны живым существом, что «домик» кто-то построил. Какими словами пользуются, чтобы «это» обозначить?

Анкета подтвердила, что пескожилы – более заметный и известный объект, однако и их «никогда не видели» 53 человека из 215. Балянусов «никогда не видели» 90 человек из 215.

Балянусов называют «ракушки», «моллюски», «гриб» или «грибок», «улитки». Всего 24 человека увидели «морских желудей», «балянусов» или «раков», «рачков».

            Пескожилов знают лучше. Однако кто-то вообще не увидел в них живого, на фотографии – « песок», «глина», «песчаник».

Вопросы 5-9 обращают взгляд человека уже не на землю, под ноги, а вверх и вокруг: они посвящены птицам: «Как вы думаете, что это за птица», «Видели ли вы ее когда-нибудь?» и «Если видели, то где?». Выбраны наиболее широко распространенные, яркие, часто встречающиеся виды: большая морская чайка, свиристель, кулик-сорока, самцы гаги, трясогузка. На взгляд биолога, жить в Кандалакше и не видеть кулика-сороку, тем более что он издает громкие крики – просто невозможно. Гага – символ заповедника. Трясогузка распространена почти столь же широко, как воробей, но название ее не входит в пословицы и поговорки.

На птиц обращают внимание тоже далеко не все. Правда, только один человек «не видел» крупную чайку. Свиристель и гагу «не видело» 25 человек из 215, трясогузку – 57, а кулика-сороку – 110 человек, то есть больше половины всех опрошенных.

И в отношении птиц, и в отношении беспозвоночных заметно, что мужчины оказываются более наблюдательны, чем женщины. Так, балянуса «не видели» 50% опрошенных женского пола и только 29% мужского. Кулика-сороку «не видели» 58% женщин и 41% мужчин.

Вопреки ожиданиям, чайку назвали «бакланом» всего 14 человек, еще несколько написали, что это «баклан – морская чайка». Для подавляющего большинства респондентов чайка – это чайка.

Свиристель «опознали» 98 человек. Среди других ответов самые частые – «снегирь», «клест», «синица». По одному-два человека написали «дрозд», «ястреб», «воробей», «зимородок», «кулик», «коростель» (видимо, по созвучию). Были и творческие ответы, такие, как «хохлатка», «рябиновка», «щеголь».

Назвали кулика-сороку «куликом» или «куликом-сорокой» 44 человека. Другие мнения про эту птицу – гага, кайра, крачка, крохаль, дятел, чайка и чирок. Один человек написал, что названия не знает, но птицу эту видел на берегу, она ест ракушки.

Гагу «опознали» 77 человек, кто-то уточнил: «гагуны». Половина опрошенных сказали: «утка» или «морская утка», и два человека увидели на фото «гуся» и «казарку».

Трясогузку знают по названию 73 человека. Другие версии были – синица, воробей, зяблик, свиристель, сойка.

Остальные вопросы касаются растений: «Как вы назовете это растение?» «Видели ли вы его?», «Где вы его видели?». На первом фото дается брусника, но не ягоды, а листья и цветы. На втором – вереск, он практически не используется, однако заметен, ярок и обладает сильным запахом. Теми же признаками обладает багульник. Узнают ли эти растения респонденты? В качестве растений, не узнать которые, по предварительной версии, невозможно, даны иван-чай, ель и сосна. Осина и ольха, напротив, вряд ли будут «опознаны» столь же уверенно. Можжевельник – еще одно широко известное растение, дети говорили, что из его стволиков делают луки. И наконец, на двух фото дается дерен шведский – растение, куртины которого с броскими белыми цветками, а позже с ярко-красными ягодами встречаются на Белом море повсюду. Это растение несъедобное, неядовитое, но чрезвычайно заметное. Предварительные опросы показали, что его названия не знает никто.

Из 215 опрошенных «никогда не видели» багульник 46 человек, вереск – 30 человек, бруснику – 19 человек, дерен шведский – 17 человек, можжевельник –13 человек. Четыре человека сказали, что «никогда не видели» иван-чай.

Заметно, что растения лучше видят женщины, чем мужчины, например, вереск среди женщин не видели 12%, а среди мужчин – 22%.

Из всех растений наиболее известным, как и предполагалось, оказался иван-чай. Второе место заняла брусника, а третье – можжевельник. Вереск и багульник назвали «по именам» по 68 человек.

Нашлось 6 знатоков дерена шведского. Разброс в остальных ответах вполне соответствует свойствам этого растения: ярко-красные ягоды неядовиты, но и не съедобны. Кто-то путает его с ядовитыми растениями, называя «волчьей ягодой», «вороньим глазом» и «волчьим лыком», а кто-то, наоборот, со съедобными: костяникой, клюквой, брусникой, морошкой.

Далее шли вопросы о деревьях. Сосну и ель, вопреки предположениям, правильно определили далеко не все. 15 человек ель назвали сосной, а сосну – елью. Были и явные странности. Так, несколько человек назвали сосну елью, а ель – елкой.

Осина, как и ожидалось, опознается почти в два раза лучше, чем ольха. Многие путают и ту и другую с березой.

Таким образом, анкетирование вполне отвечает своей цели – получить представление о том, что люди видят вокруг себя, а что нет, и какие виды живых организмов могут служить опорой, исходными пунктами при рассказе об окружающей природе. (Подробные результаты анкетирования приведены здесь).

Куда более значимым результатом, чем цифры, стало привлечение общего внимания и к природе Беломорья, и к тому, что многое вокруг остается незамеченным. Все, кто участвовал в распространении анкеты, говорили о том, с каким любопытством ее заполняли и дети, и взрослые.

Анкетирование можно проводить не так часто, раз в два-пять лет. Вопросы могут оставаться прежними, это позволит отслеживать степень знакомства с отдельными объектами. Либо вопросы могут меняться, привлекая внимание к новым и новым видам, новым словам, и расширяя кругозор участников.

Банк текстов о природе Беломорья

Анкетирование дополняет вторая часть программы – рассказы о природе Беломорья, написанные понятным языком, сориентированные на любознательного, но не имеющего специального образования местного жителя и туриста, доступные большому количеству людей. Работа над ними началась в 2009 году.

Тексты пишутся так, чтобы каждый из них являл собой самостоятельную единицу, а вместе они составляли цельную мозаику. Соответственно, они должны быть короткими, состоять из одного или нескольких абзацев и сопровождаться фотографиями. Смысловой центр у такого текста всегда только один. Это может быть факт из жизни животных или растений, особенность ландшафта, метод изучения живой природы, конкретный момент истории заповедника, факт биографии ученого, разъяснение термина и пр. Нужно, чтобы эти кусочки, взятые вместе, не являли собой хаос, а складывались в большую картину, отражающую закономерности окружающего мира. Поэтому если отдельный факт является проявлением общей закономерности, то центр тяжести в тексте падает именно на общее, а частное служит лишь примером. По той же причине приоритет всегда отдается темам, которые показать взаимосвязи в природе: как одни виды влияют на другие, кто что ест, что означает для животных и растений рельеф и климат, как и почему влияет на мир наше собственное поведение. Значительное число текстов написано в виде ответов на вопросы, что помогает привлечь внимание человека к привычному, малозаметному. Банк текстов открыт, он пополняется по мере сил и времени, постепенно охватывая все больше и больше объектов

Источники текстов могут быть разные. Первый – уже существующая научно-популярная литература о природе, о конкретных заповедниках. В ней заключено то самое большое знание, о котором говорилось в начале статьи. Книги эти выходили когда-то большими тиражами, тем не менее многие из них сегодня стали раритетом, тем более в провинции. В библиотеки ходят далеко не все. Простейший путь – выбрать из таких книг цитаты по вышеописанному принципу (всегда одну деталь!), проверить их еще раз на понятность (может быть, чуть упростить) – и они составят основу для банка текстов. Нужно только помнить, что такая работа сориентирована не на будущих светил биологической и географической науки, а на самого обычного человека, неважно – ребенка или взрослого, живущего рядом с тем, о чем рассказывает текст. Поэтому в них главное – не академическая точность, а наглядность и понятный язык.

Откуда в песке дырки?

Во время отлива на берегу можно увидеть отверстия в грунте – мелкие, или побольше, иногда более сантиметра. Их делает двустворчатый моллюск мия, который живет, зарывшись в песок, на глубине 20-30 см, а некоторые и глубже полуметра. Тело мии (мы его не видим – оно заключено в раковину) имеет длинную трубочку – сифон. Эти трубочки моллюски выставляют наружу, их отверстия и образуют дырки в песке. Через сифон мия прогоняет воду, из которой она фильтрует пищу – мелкие съедобные частицы. Если попадается частица покрупнее, то мия резко выбросит ее наружу, а наблюдатель увидит взметнувшийся вверх фонтанчик воды.

По кн. Наумов А.Д., Федяков В.В. Вечно живое Белое море.

Изд-во Санкт-Петербургского городского дворца творчества юных, СПб, 1993. 338 с.

Другой источник – научный архив заповедника с его дипломными и курсовыми работами, диссертациями, отчетами, статьями, сборниками трудов. Эта работа гораздо более трудоемкая, но и более интересная. Иногда целая диссертация укладывается в небольшой рассказ или историю – ведь ботаническая, зоологическая работа всегда связана с конкретным наблюдением и описанием, то есть имеет героя. Остается увидеть эту историю и перевести ее на общедоступный русский язык. В отчетах, научных статьях также скрыто много конкретных, занимательных деталей, которые могут становиться предметом коротких рассказов.

Из жизни бездомных собак

В зарубежной литературе биологи различают «беспризорных» собак, сохранивших в той или иной мере контакты с людьми, и «одичавших» собак, избегающих прямого контакта с ними. У нас всех собак обычно называют «бездомными», а ученые делят их на «одичавших» (живущих стаями и потерявших контакты с человеком), «бродячих» (живущих стаями, но сохранивших контакты с людьми) и «полувольных», имеющих хозяина, но перемещающихся свободно.

В 2001 году студент-зоолог биологического факультета МГУ проводил в Кандалакше (на вокзале и на рынке) исследования поведения бездомных собак. Он наблюдал, что собаки здесь не образуют постоянных стай, держатся независимо друг от друга, ведут себя по-разному и практически все из них сохраняют контакты с человеком. Рынок и вокзал для собак – места тоже разные: на вокзале они появляются круглосуточно, а на рынке – только днем, в часы его работы. Наблюдатель за время своей работы отметил на рынке 62 собаки, каждую из них назвал своим именем и запомнил. Наблюдения показали, что только четыре собаки используют рынок как постоянное место для поиска корма. Одна из них свела знакомство с продавцами мяса и рыбы, научилась исполнять команды и получает за это еду, а заодно что-то собирает, что-то подворовывает, но не попрошайничает у «незнакомых» людей. Вторая собака тоже дружит с продавцами, но в отличие от первой подходит также к покупателям. Третий совсем «не дружит» с продавцами, но успешно попрошайничает у покупателей, сидя у мясного киоска на задних лапах. Четвертый пес «дружит» со сторожем. Остальные 58 собак на рынке либо кормятся, подбирая еду, либо приходят туда вообще не за кормом, а «отдохнуть и пообщаться».

По материалам работы:

Тупикин А.А. Использование бездомными и полувольными собаками некоторых типов городской среды. Дипломная работа студента МГУ. М.2002, 85 с.

Гоголь. Гнездо в дупле

Гоголь – небольшая яркая утка с черно-белым нарядным оперением. Гнездится в дуплах деревьев вблизи водоемов. Вылупившиеся птенцы остаются в гнезде менее суток, обсыхают, а затем выпрыгивают из дупла. Они всегда делают это сами, даже если дупло высоко: птенцы маленькие, легкие, и удар о землю им не грозит. Оказавшись на земле, гоголята сразу могут бегать. Самка ждет внизу, когда все птенцы выберутся из гнезда, а затем отводит их в хорошо укрытую часть водоёма, где их трудно обнаружить хищникам. Если подходящего места рядом нет, то в первые же дни утка с утятами уходят за несколько километров.

Самка гоголя в искусственном гнездовье                              Птенец гоголя

По материалам работы: Тарханова М.А. Некоторые черты экологии и поведения гоголя обыкновенного в Кандалакшском заповеднике. Дипломная работа. М. 1981. 87 с.

Третий, самый надежный и одновременно самый увлекательный «источник» – сами сотрудники заповедников, особенно те, у кого за плечами десятилетия полевой работы. Долгое и близкое знакомство с живой природой, отточенная годами наблюдательность, постоянная научная деятельность, богатый личный опыт делают этих людей изумительными собеседниками и ценнейшим источником сведений. Однако и здесь есть сложность. Как правило, эти люди не особенно стремятся к общению, да и не избалованы интересом общества к их работе. Кроме того, как нередко бывает со специалистами, им кажется порой, что их знания – банальны, что им нечего рассказывать. Поэтому работа по написанию текстов ведется совместно, в виде беседы специалиста и дилетанта, сопровождается постоянной записью и требует от обеих сторон, в первую очередь от специалиста, терпения и такта. Четкой структуры такое «интервью» не имеет, а напоминает скорее рыбную ловлю, где в качестве рыб выступают конкретные факты и истории. Дилетант-«рыболов» смело задает самые глупые вопросы и старательно записывает ответы. Он чутко реагирует на термины, непонятные слова, заставляя специалиста останавливаться и давать разъяснения. Специалист должен быть готов отказаться от привычного стиля изложения, говорить очевидности и банальности (с его точки зрения!), постоянно прерываться, теряя нить рассказа, начинать сначала. На следующем этапе работы тексты приводятся в порядок, структурируются, редактируются и обязательно выверяются обоими авторами.

Давно ли на севере живут серые вороны?

Голуби, воробьи, серые ворóны пришли в Мурманскую область вслед за человеком, причем не так давно, около ста лет назад. Еще в начале 20 века участники северных экспедиций ничего не сообщали об этих видах, либо упоминали лишь об отдельных встречах. Серая ворона была тогда перелетной птицей, на Севере появлялась только летом, встречалась редко. Потом людей стало больше, выросли города, за ними – дачи, огороды, местность изменилась, появились помойки, на которых и питаются ворóны. Теперь они живут здесь и зимой, и летом.

Из бесед с орнитологом Е.В. Шутовой

«Наша» гага

На острове Ряжков расположен научный стационар, так что здесь, помимо птиц и зверей, живут ученые, студенты и школьники. Люди здесь работают, птицы и звери просто живут. Каждый год появляются лисы, зайцы (приходят на остров зимой по льду и остаются), конечно, всегда есть полевки, землеройки и прочая мелочь.

Между людьми и животными порой завязываются отношения. Со стороны людей интерес понятен – это же ученые, и они с удовольствием наблюдают. А вот каково животным… Живя поблизости, они стараются либо свести контакты к минимуму, либо найти какие-то преимущества от соседства с человеком. Например, жила на острове гага. Вообще-то гаги гнездятся здесь очень редко – на острове есть лисица, а гаги прекрасно знают, что означает ее присутствие, и обходят остров стороной. Но «наша» гага расположила свое гнездо в пяти метрах от тропинки между жилым домом и летней кухней. Каждый день мимо нее туда-сюда ходили школьники, существа довольно шумные и бесцеремонные. Первое время гага следила, кто куда идет, но не слетала с гнезда, а потом и вовсе перестала поднимать голову.

В том году на острове было найдено еще несколько гнезд гаги, все их разорила лисица. А «наша» гага успешно вывела птенцов.

Из бесед с орнитологом Е.В. Шутовой

Еще одним источником служат опросы и разговоры как таковые. Нечаянные слова, оговорки, неожиданные ответы на вопросы – все это тоже необходимо записывать. Многие жители в процессе бесед делятся своими наблюдениями, комментариями – это может служить дальнейшему развитию сотрудничества между заповедником и живущими рядом людьми.

Что такое литораль?

                   Литораль песчаная                                                                    Литораль каменистая

На Белом море, как и во всех открытых морях, во время отлива часть морского дна освобождается от воды. У поморов для этой полосы существовало несколько названий – осушка, лёщадь, лайда. Мы опросили рыбаков в Лувеньге о том, как сейчас они называют приливно-отливную зону. Многие ответили: они вообще не думали, что этот участок нуждается в особом названии. Между тем для живых организмов эта зона – совсем особенная, на ней сложились такие сообщества, которых нет ни на берегу, ни в море. Достаточно вспомнить пескожилов – кольчатых червей, хорошо знакомых рыбакам, использующим их как наживку. С пескожилами связано множество других видов животных. Неудивительно, что биологи предложили выделить приливно-отливную полосу как особую зону и дали ей научное название – «литораль».

Где гнездятся тюлени и нерестятся гаги

По тому, как человек говорит, иногда можно понять, чем он занимается. Сразу ясно, что перед тобой рыбак, если человек, отвечая на вопросы про гагу, непроизвольно говорит, что она здесь «нерестится». Но и орнитолог (на всякий случай напомним, что это специалист по птицам), если спросить его не о птицах, а, например, о тюленях, скромно отвечает, что он про них ничего не знает, разве что может сказать пару слов о том, где они гнездятся…

Тексты (на сегодня их около сотни) вывешены на официальном сайте Кандалакшского заповедника в разделе «Туристам и местным жителям», на странице «Обо всем понемногу (крылатые, хвостатые, зубастые и все остальные в рассказах заповедных сотрудников)»[10]. Кроме того, они размещаются на небольших стендах в учреждениях города Кандалакши, где их меняют каждые несколько недель.

За пределами заповедника

В 2006 году в Кандалакше было организовано молодежное движение» «Экодозор» - подразделение Кольского экологического центра.[11]. Оно выросло из школьного биологического кружка, принимает к себе всех желающих и занимается, в частности, «изучением родного края, пропагандой краеведческих, экологических знаний». Его участники «хотят обратить внимание на важность бережного отношения к историческим местам города и окрестностей», изучают «мусорную проблему» в рамках города, стараются выяснить, «что нужно сделать, чтобы мусора не было на улицах города и в традиционных местах отдыха горожан», участвуют в экологических конкурсах и акциях. В 2011 году «Экодозор» работал над созданием экологической краеведческой тропы «Кандалакшский берег»[12]. При оформлении щитов и стендов на ней использованы две составляющие: рисунки учеников Художественной школы г. Кандалакши, посвященные поддержанию чистоты, и информационные тексты с фотографиями. Выбрать темы и объекты для тропы, написать тексты для стендов помогло сотрудничество с заповедником, в первую очередь опыт программы «Природа Беломорья – близкая и незнакомая». Как дополнение к тропе и стендам была разработана тетрадка с вопросами-загадками для детей «В гостях у Белки». Изображенная на обложке Белка приглашает ребят в путешествие и задает им вопросы о том, что они видят вокруг. Все ответы содержатся в текстах на стендах. Тропа набирает популярность, жители Кандалакши, особенно те, кто прошел по ней в сопровождении экскурсовода, далее и сами становятся экскурсоводами, водят по ней приезжающих в гости друзей.

Таким образом, сделанная в заповеднике работа не пропадает, а становится частью сети, по которой расходятся знания об окружающем ландшафте. Чрезвычайно ценно, что с помощью тропы, указателей на ней эти знания получают привязку к конкретным местам и объектам, перестают быть абстрактными, «книжно-интернетными». С другой стороны, личное знакомство с ландшафтом, с определенными видами растений и животных, возможность самостоятельно, без сопровождения, без толпы экскурсантов пройти по удобной, доброжелательно оформленной тропе делают человека более заинтересованным и внимательным, и подробные тексты, размещенные в городе на стендах города, становятся естественным дополнением и развитием такого маршрута.

Знание живой природы – прекрасная основа общекультурного описания региона, но не больше. Безусловно, полноценное описание требует сведений из других сфер, в первую очередь истории. На данный момент краеведческая, историческая составляющая сильно отстает от биологической. Ощущается нехватка общего понятия, которое позволило бы преодолеть изоляцию отдельных сфер культуры и традиционный отраслевой подход.

За пределами России

Шварцвальд, Германия. Небольшая дорожка от железнодорожной станции к музею под открытым небом. Вдоль дорожки стоит щит, на нем небольшой текст об овцах, истории разведения овец здесь, в Шварцвальде. Чуть дальше – плита, она установлена на месте, где когда-то проходила граница между графствами и религиями. На следующем столбе – биография местного учителя, он жил в таком-то доме, здесь, неподалеку. Дорожка ведет гостя дальше, дальше, дальше... Вряд ли он сам задавал бы те вопросы, на которые отвечают тексты на щитах. Но его глаз останавливается то на одной детали, то на другой – и постепенно окружающая местность – скучная, безлюдная, однородная – оживает, начинает объяснять саму себя. У нее есть хозяин – знающий, внимательный к своему прошлому и заботливый по отношению к гостю. Через маленькие тексты на самые разные темы проявляется его многовековая работа.

Таблички на Шварцвальдской дорожке выполнены в рамках культурно-ландшафтного подхода: изучения и представления истории конкретных провинций через предметы и явления, доступные глазу. Проекты эти очень разные (см., например, статьи о Шпессарте и Дюбенской пустоши на сайте Института наследия[13]), но можно выделить несколько основных общих черт:

1.      Привязка к определенной местности. Эти проекты – краеведческие: важно то, что было или есть в конкретном месте. Внимание обращается не только и не столько на самое заметное, сколько на привычное и обыденное.

2.      Обобщение. Видимое «здесь» должно включаться в общенаучный контекст, в систему взаимосвязей и взаимозависимостей.

3.      Междисциплинарность. Все эти проекты осуществляются не в рамках одной науки, а в результате совместной деятельности специалистов разных направлений.

4.      Доступность. Такие работы сориентированы не на специалистов, а на жителей самих ландшафтов – провинций. Они в самом традиционном смысле «просветительские». Наука здесь выступает в ее прикладном аспекте, а местные жители либо вовлекаются в работу, либо сами выступают ее инициаторами.

Понятие «культурный ландшафт» в нашей стране часто ассоциируется с садами, усадьбами, парками. Европейцы, хотя часто используют это понятие, считают его скорее тавтологией, в их понимании любой ландшафт – культурный, если в него вложен человеческий труд. Главное – разглядеть результаты этого труда и признать в них проявление культуры. Есть и языковая сложность. Слово «ландшафт» пришло в русский язык из немецкого и получило научный оттенок. В немецком все куда проще, ландшафт это просто «местность», «провинция», ограниченный кусок земли, и границы его заданы возможностями нашего зрения.

«Культурный ландшафт» и есть то самое общее понятие, которое может объединить возможности самых разных специалистов по обустройству наших провинций.

Заповедник может принять участие в этой большой работе как эксперт в области знаний о природе. Опыт его сотрудников, умение слушать, видеть и наблюдать должны быть доступными людям. На заповедную территорию при этом никто не посягает.

Итоги и выводы

Основой благополучия любого региона является грамотная личность. Для формирования такой личности важны не только семья и школа, но и все возможные институции. В этом контексте природные заповедники выступают как полноценные и значимые образовательные учреждения.

Акцент в образовательной деятельности заповедника должен быть сделан на результаты его собственных научных исследований. Это соответствует и здравому смыслу, и традициям нашей страны. Основной труд, вложенный в заповедные территории, – наблюдения и обобщения. Полученные результаты – вклад в национальную культуру. Важно не потерять этот опыт, осознать его, сделать доступным и наглядным.

Чтобы полноценно рассказывать о природе, необходимо обладать не только биологическими знаниями, но и знаниями о людях. Нужно получить представление о том, что люди замечают вокруг себя, какие объекты они видят, а какие проходят мимо их внимания. Этим целям служит анкетирование, вопросы которого посвящены наиболее обыденным объектам природы данной местности.

Для осуществления опросов имеет смысл привлекать волонтеров. Им самим это даст возможность глубже узнать свою страну, взглянуть на нее не «снаружи», взглядом туриста, а «изнутри», глазами местного жителя. Описанный пример, где в качестве «работодателя» выступает природный заповедник, - лишь один из множества других (в этой роли мог бы выступать исторический, краеведческий музей, музей-заповедник). Опросы и сами по себе полезны как опыт коммуникации, проведения интервью, общения с незнакомыми людьми.

Анкетирование дополняет банк текстов, посвященных окружающей природе и наблюдениям за ней. Источником сведений служит не только литература, но и беседа-интервью со специалистом. Внимание при этом направляется на выделение конкретных деталей, язык не выходит за пределы общей лексики, все термины подробно разъясняются. Основная форма изложения – короткая история. Тексты в целом представляют собой описание местной природы, доступное как для учителей и родителей, так и для детей.

Продолжение этой работы возможно в сотрудничестве с региональными общественными организациями. Так, опыт проведения анкетирования и написания текстов помогает обустроить сеть экологических, краеведческих троп. Их функционирование, в свою очередь, служит повышению интереса к природе, распространению и углублению краеведческих знаний.

Понятие культурного ландшафта, популярное в Европе и мало используемое в России, поможет объединить усилия специалистов разных сфер и научных направлений.