Александров Г., Александрова Л., Горяшко А. Путешествие в Колвицу. Новая эра

“Приедут сюда из города люди, начнут работы, проложат настоящие хорошие дороги, оживёт наша Колвица,

городом станет. Как Кандалакша. Вот-то дело было бы!”.

Лишенная удобной связи с “большой землей”, Колвица очень долго сохраняла свой внутренний уклад, который определял ее лицо, придавал ей неповторимое обаяние. Но в 1962 г. дорога из Кандалакши на Колвицу была наконец построена. Из воспоминаний Петра Павловича Пюнненена (1920 г. р.?) [1]:

“Давнишней мечтой жителей была дорога. Вопрос о её строительстве был решён весной 1960 года. В мае механизаторы МТС приступили к прокладке дороги. Её одновременно вели две бригады – одна пробивалась к горе Крестовой, другая навстречу – от Песчаного ручья. Трудно давался каждый метр дороги. Трактористам приходилось снимать с машин кабины, чтобы они не мешали водителю, иначе можно было перевернуться.

Бригадами руководили опытные строители-механизаторы. Одну возглавлял Николай Постников, другую Владимир Старостенко [2]. Ребята трудились на совесть, выполняя полторы-две нормы за смену. В сжатые сроки, за два с небольшим года дорога на Колвицу была пробита. Это стало важным событием для жителей Колвицы и, казалось, приведёт к дальнейшему развитию деревни, но так не случилось”.

Конечно, дорога была большим благом для колвичан. Остались в прошлом тяжёлые пути по морю и по зимнику, рискованные, зависящие от погоды. Но недаром говорят: “Бойтесь своих желаний, ибо они имеют свойство сбываться”. Исполнение давнишней мечты о дороге принесло не только выгоды и удобства.

“У нас же было так, что никогда не закрывали двери, и всё было открыто, а сейчас – нет. Двери перестали открытыми оставлять, когда дорогу сделали. Раньше ведь сюда кто пойдет пешком, 36 км по извилистой? “Тёщин язык”, так первую дорогу называли, её делали для лесовозных машин, по ней лесокомбинат возил лес [3]. А сейчас же – прямая, 27 км только. И вот поэтому потом нашествие. Потом стал уже и дачи грабить…”. (Г. А. Беляй)

“Когда дорогу-то у нас построили Кандалакша-Умба? Я ещё в музее заповедника, в городе работала, и автобусы не ходили, пешком приходилось ходить из Колвицы до Лувеньги. Дороги-то этой не было, только нижняя дорога. И так хорошо было, сразу лес начинался. А теперь тут все едут отовсюду. Сейчас на этой дороге животных бросают. Не люди, а сволочи. Смотришь, по заливу откуда-то идёт собака. Вот у Зубаревой. Она говорит: “Я не выездная, у меня собаки”. Одна своя и три приблуды. Куда их? Собак жалко. Выбрасывают. Одну выкинули прямо с мотоцикла, и угнали по этой дороге. В деревне сейчас неуютно...”. (Т. Д. Панёва)

Дорога привела к появлению новых для Колвицы людей. Потихоньку началось строительство дач, принявшее с середины 1980-х характер дачного бума. Заиметь дачу в таком прекрасном и теперь уже легкодоступном месте захотелось многим. Но далеко не всё в поведении “новых колвичан” радует старожилов.

Прокладка дороги на Умбу, последние километры асфальта, 1980-е гг.

“…Закрыли электростанцию, она долго ещё стояла, никто её не трогал. А потом начали бревна растаскивать – по реке, и на дачу, по реке, и на дачу. Это не колвицкие, это пришельцы. Пришельцы, я их так называю. Оккупанты колвицкие. Камень с огорода – видите, у нас нет ни камней, ничего – ведь мы ничего не выбрасывали на дорогу. Углубляли и закапывали. А сейчас посмотрите, где новая дачка – все за изгородью! Это же некрасиво… Всё с огорода, и всё – вдоль дороги!”. (Г. А. Беляй)

Стали меняться и окрестности Колвицы, десятилетиями, с самого её основания, кормившие сельчан.

“В 70-е годы дедушка в последний раз, он ещё хорошо себя чувствовал, ещё ходил, говорит: “Свози меня на озеро”. Я говорю: “Дедушка, стоит ли?”. Он говорит: “Свози”. Ну, мы пошли, лодка есть, в Зашейке стоит. Вот мы сели и поехали по тем местам, где мы раньше бывали. Избушки все загажены. Там, где Иван Кузьмич сделал камин, камин зачем-то разрушили. Везде грязь. Дедушку посажу, говорю: “Дай-ка хоть уберу…”. Записки везде написала, что ведите себя прилично, сами ведь сюда ещё приедете! Избушки-то были…

Какие там сухари, спички и лучина! Это мы раньше всегда оставляли. Соль, и всё необходимое. Мало ли что случится, озеро то большое. Какое там! Хоть бы грязь убрали за собой! Так две или три избушки мы объехали. Дедушка так расстроился... Для кого всё это делалось, кому мешало?

Вот камин, ну такой камин, в избушке так уютно! Угловой такой каминчик, очаг. Там даже облицовано все было по-симпатичному. Всё разрушили… Даже меня поразил этот вандализм. Наверное, браконьеры, охотники, там много народу ходит. Озеро-то пятое по величине, богатейшее озеро. На этом озере можно было всё взять. И зверьё, и птицу, и ягоды, и грибы, там окрест очень хорошие места...”. (Т. Д. Панёва)

Пришла после появления дороги и ещё одна беда, напрямую с ней не связанная и даже как будто противоречащая. Казалось бы, теперь, обретя легкое сообщение с городом, будет эффективнее работать колхоз “Красный Север”, не нужно больше тратить столько усилий, чтобы доставить в город его продукцию. Однако именно в этот момент Колвица оказалась жертвой широкомасштабно проводившейся в стране программы ликвидации неперспективных деревень [4]. Колвица попала в разряд малых, неперспективных селений. В 1967 году колхоз “Красный Север” стал филиалом совхоза “Кандалакшский” с центральной усадьбой в Лувеньге. Стали закрываться магазины, школа, медпункт, клуб...

“Проучился я в Колвице 3 начальных класса, с 1966 по 1968, после чего школу закрыли, было нас учеников 10. И всех повезли в Зелёный Бор в интернат, где учился до 10-го класса. Везли первый год, кого как. Меня и ещё ребят с нескольких семей – через залив на лодке в Княжую Губу. Прокопьевых была лодка, а мотор –“топтун” чугунный, шесть лошадиных сил, вёз же мой отец. Такое было 1 сентября в том году. А школу в 1969 переопределили под клуб”. (С. П. Архипов)

“А я в школе работала уборщицей. Такое здание было хорошее. Четырнадцать лет в школе работала, а потом переделали её: клуб, библиотека, медпункт, почта, всё там помещалось. Вот какое здание было! Наверх на чердак поднимаешься, там всё, как только построено. Я была уборщица, истопник, семь печей топила, я была и сторожем там…

Когда школу закрыли вообще, детей в Зеленоборск перевели, тогда переделали школу клубом. И 18 лет я работала потом уже в клубе, но в том же здании. В клубе, библиотеке и медпункте санитаркой. Потом библиотеку сняли, перевели в Лувеньгу, я ходила в Лувеньгский сельский совет, я к ним приходила, говорила: “Сожгут школу, если меры не примете”. “Ну и что? Сожгут – так и ответят”,– вот они мне как сказали…

Двадцать девятый год, как школу сожгли[5] . Это было в октябре месяце, это я запомнила на всю жизнь свою.

Так меня тогда никто не спросил, от чего загорелась и как загорелась. Ни один не подходил!

А туда, в школу, поселили рабочих. Они трассу рубили в Умбу. И в большой коридор затащили с бензином бочки, боялись, что украдут бензин. А я их не пускала. Говорю: “Давайте мне бумажку, письменное распоряжение, тогда я вас пущу”. Клуб тогда уже не колхозный, а от отдела культуры. Назарова была начальником, вот от неё бумажка мне была, что пустите строителей в клуб.

Я слыхала, когда мыла крыльцо, начальник их в город собирался ехать, и было сказано, чтобы на брата было по 1,5 литра всем привезено водки… Ночью я проснулась – стреляет! Как открыла глаза, у меня вся изба в зареве, как будто изба горит. А дыма нет. Это школа горела. Уже 29 лет будет в октябре, как школы нет”. (Л. С. Козлова)

Нет больше в Колвице ни школы, ни медпункта, ни магазина, ни библиотеки, ни клуба. По дороге, которой так ждали колвичане, автобус ходит сюда только в летнее время, а зимой не ходит вовсе. Даже жителей, официально прописанных, осталось только девять человек.

И всё-таки Колвица никак не выглядит умирающим селом, да и дачным посёлком, как её часто именуют в последние годы, она тоже не выглядит. Прописанные или нет, а коренные колвичане все тут, в своих родовых домах. Живут в них от весны до осени, сажают огороды, разводят цветы. Живут, несмотря на отсутствие магазинов и медицины, хотя люди они все уже пожилые и жизнь такая для них не очень легка. Живут, несмотря на то, что по бездушным бумагам стали они теперь такими же дачниками, как любой приезжий, купивший участок.

“Родители обрабатывали эту землю, первые поселенцы Колвицы. Все обработали сами, всю эту землю, и что вы думаете? С домом дают только 5 соток, а остальное пришлось выкупать. Вы представляете? Подолом родители носили землю, и надо выкупать эту землю! Куда это годится? Вот такие законы сейчас у нас”. (Г. А. Беляй)

Колвицкие дачники, в чей адрес пришлось услышать немало осуждения от коренных жителей села, эти дачники тоже бывают разные. Бывают такие, что живут только своими интересами, не считаясь ни с соседями, ни с вековым укладом жизни села. А бывают среди дачников и такие, для которых Колвица становится родной, и о её интересах они радеют не меньше семей, живущих здесь из поколения в поколение.

На выставке “О Колвице с любовью”, грабли из “артемьевского” дома. Декабрь 2013 г.

“Колвица для меня в молодые школьно-студенческие годы была романтизирована не меньше, чем самая крутая отдалёнка Кольского. Дороги набитой туда не было, в Умбе и Ковде я побывал, например, даже раньше – морем, рейсовым «Рулевым», как и далее по Терскому – на рейсовых белых «Соловках», ходивших по его сёлам из Кандалакши до Архангельска. Когда появились “Казанки”, “Прогрессы”, и ходили на них к Кочиному мысу, нередко с уважением-опаской оглядывались на Колвицкую губу, проходя мимо. С неё, с “колвицкой трубы”, как называли, часто срывался непредсказуемый ветер.

Были два зимних романтичных посещения. Одно в декабре 1970 под Новый год. Стартовали с Колвицы в сторону Кибирин, встретив тогда впервые в трещинах льда светящийся планктон. Запомнилась также ночёвка перед выходом у местной бабушки, угощавшей вкуснейшим колвицким самопечным хлебом.

Второй зимний заезд – с Васей Покотиловым на втором курсе в январе 1978. Нас, спустившихся на трассу с Верес-тундр, холодных-голодных, блуждавших день в снегах-потёмках (искали безымянное озеро, красиво расположенное на карте), но так и не выбродивших желаемого из-за короткого дня, подобрали мрачные лесники. Они возвращались с делянки после недели в лесу, ехали в тёмном кунке и сосредоточенно молчали. Колвица же их преобразила. После остановки у действовавшего тогда магазина, пошёл веселый “разливай”, шум, гомон, праздник до самой Кандалакши, кунк и полярная ночь посветлели.

Затем мы с Васей выбрели на Колвицу уже в августе 1987. Шли неделю с Порьей губы со всякой фотосъёмкой, и ночевали, дожидаясь утреннего автобуса, как раз у ручья, недалеко от поляны, где позже мы с Валей Мыздриковым поставили дома. Видя до этого дачный бум, давал себе зарок, что сам никогда не поддамся ему, но Колвица зацепила. Та свободная поляна осталась от бывшей заправки леспромхоза и красовалась неубранными ёмкостями, разливами соляра (до сих пор ещё иногда, копая, чувствуешь его запах), но, очистив её, мы поселились. Дома вывели под крышу в 1989 году...”. (Г. Н. Александров)

Лебедь-камень и его автор Валентин Мыздриков. Июнь 2014 г.

С 1989 года живут в Колвице дачниками Валентин Мыздриков и семья Александровых. Это они в 2011 г. тушили у Колвицы лесной пожар, они в 2012 г. начали благоустройство тропы на водопад и создали эколого-краеведческую тропу “Колвица”. Они в 2013 г. подготовили и опубликовали краеведческий очерк “О Колвице с любовью”, провели в Кандалакше выставку, на которой были представлены архивные и современные фотографии; газетные и книжные публикации; выдержки из дневников жителей села, включая первопоселенцев; детские рисунки и картины профессиональных художников; стихи, а также старинные предметы быта найденные в Колвице. Они в июне 2014 г. организовали празднование 120-летия Колвицы и установили два памятных камня. И они же стали инициаторами издания и соавторами этой книги. Такие дачники преданы Колвице не меньше, чем её старожилы.

Камень и закат над Колвицкой губой, сентябрь 2014 г.

[1] Пюнненен П. П. Дорога на Колвицу. Газета “Кандалакшский коммунист”, 1 марта 1988 г.

[2] Руководил строительством директор Кандалакшской МТС (машинно-трактроной станции) Самуил Коган.

[3] Старая Лувеньгская дорога.

[4] Ликвидация “неперспективных” деревень – принятое в литературе название проводившейся в 1960–70-е гг. государственной политики преобразования сети сельских поселений, направленной на сселение жителей из мелких сёл в крупные и сосредоточение в них основной части населения, производственных и социально-бытовых объектов. Сселение и ликвидация “неперспективных” поселений осуществлялись в приказном порядке, без учёта желания самих сельчан. В таких сёлах прекращалось капитальное строительство, закрывались клубы, школы, магазины.

[5] В соответствии с рассказом Л. С. Козловой здание школы сгорело в 1985 г., однако в данном случае рассказчица ошиблась. Школа сгорела в октябре 1989 г., это подтверждается рядом свидетельств, в том числе, информацией, полученной из пожарной части, в документах которой зафиксирован этот пожар.