Геннадий Александров, Людмила Александрова, Александра Горяшко "Путешествие в Колвицу". Под ред. Александры Горяшко – СПб., 2014.
Война
“Родилась я в 1941 году. Шла война. Отца взяли на фронт. Он даже не знал, что у него в семье родилась дочь. Я родилась 26 октября, а отец погиб 5 августа 1941 года. Осталось у матери на руках четверо детей. О войне я помню, что постоянно хотелось есть”. (Л. Е. Зуева)
“Детство моё – самая война. Мне было 7 лет, когда война началась… Плохо тогда жилось. Ни карточек, ничего. У нас отец охотился, бил лосей, рыбачил, так нам ещё ничего. Отца на войну не забрали, он числился в истребительном батальоне. У него была винтовка, жил он в Колвице”. (В. И. Смоленников)
“Во время войны нам четыре карточки давали, и мама ходила пешком в Кандалакшу отоваривать карточки раз в месяц. Сейчас дорога-то прямей, а там пешком было 36 км, по тропке. Уйдёт утром, и возвращается к ночи. Она рассказывала: “Иду, и мужики стоят, и руки растопырили. Говорят: “Отдавай нам продукты!” Она: “Так сзади обоз идёт, муж едет, я просто уж так пошла”. Мужики испугались, не стали трогать”. (Т. М. Великанова)
“Я даже помню, когда нас, Колвицу, в первый раз бомбили. Мама выставила красные подушки, с красными наволочками, на улицу сушиться. Выставила эти подушки, и самолёт пролетал немецкий. Может быть, подумали, что флаг, или ещё что, и забомбили. И мы все за печку спрятались. Вот этот момент первый в своей жизни я и помню. А у печки же, между печкой и стенкой, всегда было место, куда дрова ложили, валенки, и мама нас всех туда запихала”. (Г. А. Беляй)
По воспоминаниям более старших сельчан, это была не бомбёжка, а расстрел из пулемета, и случился такой налёт на Колвицу единственный раз за войну, в 1942 или 1943 году. Настоящие же бомбёжки Колвицы не коснулись, они были в Кандалакшском заливе, по которому шли проводки судов на Архангельск.
“Колвицу они не бомбили, Колвицу они из пулемёта расстреливали. Народ собрался около конторы на горке, вот где крест стоит, там контора была. Народ там собрался, и он по этому народу. Из губы вылетел и по народу из пулемёта – шарах.
Но никого не убил. Тут пониже дом Артемия Елисеевича /Архипова/, древний такой, по этому дому – тоже, только щепки полетели. Это, наверное, в 1942 г. уже было или в начале 43-го. Один раз такое было. Деревня не пострадала, окна только у некоторых вылетели, и всё” [1]. (В. И. Смоленников)
“В 1941 году я пошёл в 1 класс. Во время войны самолет немецкий пролетал однажды, я дома был. Слышу гул и потом – т-т-т-т, с крупнокалиберного пулемёта.
Отца тогда уже не было, а он ушёл на войну в 1942-м. Значит, это был 1942 или 43 год. Я выскочил из дома, самолёт не видел, он быстро стрельнул, пролетел. А я нашёл такую ленту и патроны расстрелянные. Один раз самолёт прилетал”. (Б. М. Великанов)
“Много, конечно, людей ушло на войну. Моя сестра старшая, первая мамина дочь Устя, она с первых дней войны и до 1945 года воевала, она дошла до Германии. Имеет очень много наград. Брат мой Саша тоже воевал. Но мало, его ранило месяцев через восемь. И то его забрали, только 17 лет ему исполнилось, когда в 1944-м уже забирали”. (Г. А. Беляй)
Устинья Архипова, 1923 г. р., в пилотке, сидит. 1944 г.
В Кандалакшском госпитале в войну работали с ранеными три девушки из Колвицы. Одна из них, Агафья Богданова (Яковлева), – на снимке 1942 года.
Сёстры и санитарки военного госпиталя Кандалакши, 1942 г.
Агафья Богданова (Яковлева) 1920 г р. – 3-я слева, нижний ряд
“На войне из Колвицы погибли 51 или 52 человека. А вернулось человек 5. Но они все вернулись инвалидами. Архипов Александр Ананьевич вернулся, Коллев (Коллеев?) Артём Александрович. Брат двоюродный мой, Архипов Селивёрст, но он потом на ледоколе все равно сгорел, на зверобойке, на ледоколе «Седов», в 1949 г. Ну и старики уже: Семён Матвеич Коллев, Александр Кузьмич Архипов, Александр Артемьевич Архипов, Али Горской отец, он уже в Германии побывал, из Германии посылки посылал… А Тарасов Феофан, Толи Тарасова отец, погиб на Западной Лице…”. (В. И. Смоленников)
“Помню, как вернулся отец с войны. Маме говорю: “Дяденька пришёл”. А это был отец. Он пришёл контуженный, с ногой у него что-то было”. (Т. М. Великанова)
“Я специально искала в “Книге памяти”, сколько человек из Колвицы ушло на войну и погибло, но там не все, по ней сложно судить. Да и выбирать из неё трудно, я могла и пропустить. Искала в кандалакшской “Книге...”. Что интересно, все погибшие из Колвицы указаны в ней как русские, не карелы. Всего погибших колвичан я нашла в ней человек 20.
А всего на фронт ушло из Колвицы около 80 человек, в какой-то старой заметке мне встретилось. Много, но ведь семьи были тогда большие: мужиков в каждой было много. Это моему деду не повезло: один лишь парень был у него из шестерых детей, мой отец, остальные девки. А про вернувшихся с войны, помню, попадалась также заметка, ещё, кажется, в “Кандалакшском коммунисте”, где указывалось, сколько бывших фронтовиков жило на то время в Колвице, по-моему, 12 фамилий”. (В. Н. Ишутина)
“Участвовали в Отечественной войне 63 чел. [колвичан], из них погибло 32 чел. ... [Я] мобилизован 3/YIII 1941 г. [т. е. в возрасте 43 лет] Кандалакшским РВК. Служил сперва в 112 зап. стр. полку до августа 1943, а с августа 1943 по июль 1945 г. в 11 стр. полку, Карельский фронт. С Карельского фронта переключились в Норвегию, Киркенес, откуда демобилизовался 23 июля 1945 года. Служил у генерала Мерецкова, есть Благодарность за Никель, медаль “За оборону Заполярья” и медаль за Германию. ... Сыновья, старший погиб на Орловско-Курской дуге 12 февраля 1943 г., а младший на Кестеньгском направлении был ранен и умер от ран 7 ноября 1943 г. Похоронен на станции Лоухи”. (Записи А. К. Архипова)
Вот так маленькая Колвица защищала страну. И пусть разнятся списки участников и жертв Великой Отечественной войны по Колвице, вряд ли кто скажет, что какие-то из них незначительны. А ведь до большой войны была малая – незнаменитая финская, которая также коснулась колвичан. Участником советско-финляндской войны стал, например, Ананий Антонович Архипов, и был ранен на ней. О том, как призывался на финскую войну, но получил отсрочку, пишет участник всех других без исключения войн, выпавших на его век, Александр Кузьмич Архипов (воевал в Первой мировой; в гражданской на стороне и белых, и красных; во Второй мировой).
“В 1939 на финскую войну не попал. Фактически наши годы, 1898, не подпадали под мобилизацию, но мои ровесники [служили], 120 оленей в т. ч.[2]2 Я был в военкомате с оленями, но т. к. работал бухгалтером колхоза, бухгалтерия вся осталась в отчётном периоде, и … меня с военкомата оставили до востребования, и не пришлось участвовать финскую”. (Записи А. К. Архипова)
В обеих этих войнах карелы оказались востребованы, в частности, и как знатоки финского языка [3]: “В период репрессий “финские корни”карелов были поводом для депортации или заключения. Но эти же “финские корни” понадобились Красной Армии в советско-финляндской войне и в Великой Отечественной, когда требовались знание финского языка и местности” (Киселёв А. А. “Карелы на Кольском Севере”).
***
“После войны в основном остались женщины, мужчины погибли, и весь труд был на них. Они сами строили, печки делали. Сарай для лодки, типа гаража, это мама сама построила. И брёвна сама поднимала, и всё”. (Л. Е. Зуева)
Трактористка Степанида Архипова, 2-я слева, нач.1950-х гг.
За тракторы, в отсутствие мужчин, сели женщины: Степанида Архипова, Фёкла Митрофанова, Анфиса Коллеева: “Они, наверное, были первыми трактористками в нашем северном крае. Досталось же им бедным. Кругом топи – больше вытаскивали трактор из трясин, чем работали на нём” (А. В. Смоленникова). Подробнее о тяготах войны и послевоенных лет читайте в рассказе Л. С. Козловой (Приложение 3).
“В 45-м, когда у нас брат с войны пришёл, мама не пустила его в дом, брата, а затопила баню, раздела его, помыла… Потому что мы же были маленькие, а вшей же привозили. Она пропарила его всё бельё, помыла, а потом только пустила домой”. (Г. А. Беляй)
Колвицкие дети войны. 1-я справа – Люда Малыгина (Зуева), 1941 г. р., 2-я – Галя Архипова (Беляй), 1940 г. р. 1952 г.
Для многих наших собеседников первые послевоенные годы были и их первыми школьными годами.
[1] Дом, которому достались пули, – постройки 1900-х – стоит и сейчас. Он есть в этой книге на фото с оленями у изгороди, последними оленями семьи Архиповых, Артемия и сына Александра; фото 1959 г.
[2] Вероятно, речь идёт об оленях, предназначавшихся для формирования специальных олене-транспортных отрядов, которые особенно широко использовались на Кольском Севере и в Карелии в годы Великой Отечественной войны.
[3] Многие карелы в 1941-45 гг. оказались именно на Северном фронте (с 23.08.1941 – Карельский фронт), где их противником, помимо немецких войск, были финские части.
